В чем разница между пропагандой и публичной дипломатией и какие инструменты выгоднее использовать в современных международных отношениях? Эти вопросы легли в основу обсуждений в ходе экспертного круглого стола Фонда Горчакова «Публичная дипломатия и пропаганда: эффективность и целесообразность» в рамках XIII Конвента Российской ассоциации международных исследований (РАМИ), который прошел на площадке МГИМО МИД России 14 октября в онлайн-формате. 

В начале дискуссии Марина Лебедева, д.полит.н., профессор, завкафедрой мировых политических процессов МГИМО МИД России, представила аудитории основы феномена публичной дипломатии: 

«Есть два канала реализации публичной дипломатии: государственный и негосударственный. Выступление Марии Захаровой перед аудиторией журналистов – это один из каналов государственной публичной дипломатии, в то время как взаимодействие различных фондов с иностранным гражданским обществом – это негосударственный канал. Однако они оба должны реализовывать свою политику созвучно с интересами государства, иначе это нельзя рассматривать как публичную дипломатию»

По словам Татьяны Зоновой, д.полит.н., профессора кафедры дипломатии МГИМО МИД России, в России и во многих других странах публичная дипломатия рассматривается с точки зрения создания привлекательного образа страны. Профессор обратилась к одному из выступлений главы Министерства иностранных дел России Сергея Лаврова о том, что цель публичной дипломатии – создать не положительный, а объективный образ страны. 

«Насколько я понимаю это замечание, речь идет о не сокрытии реального положения в стране со всеми достижениями и трудностями, – прокомментировала слова министра Татьяна Зонова. – Возникает вопрос, зачем нам вообще говорить о наших проблемах, но в ходе интерактивного диалога с гражданским обществом другой страны можно извлечь для себя способы исправить сложную ситуацию и использовать накопленный партнерами по диалогу опыт»

О разнице между пропагандой и публичной дипломатией рассказал Алексей Фененко, д.полит.н., доцент кафедры международной безопасности МГУ имени М.В.Ломоносова: 

«Пропаганда – это навязывание какой-либо “здесь и сейчас” краткосрочной идеи. Например, если необходимо убедить вражеских солдат сдаться или вражеское правительство быстро прекратить сопротивление. Публичная дипломатия – это, скорее, долгосрочный проект, это длительная, осторожная работа с обществом другой страны с целью склонить его к определенной точке зрения. То есть главная разница – в сроках и в выборе инструмента»

По мнению профессора кафедры американских исследований СПбГУ,  д.ист.н. Натальи Цветковой, сегодня пропаганду можно считать частью публичной дипломатии: 

«Я бы сказала, что сегодня со слова “пропаганда” негативная коннотация удалена, то есть она является частью публичной дипломатии. Традиционные каналы помогают продвижению какого-либо сообщения конкретной аудитории и без традиционной дипломатии другие ее виды невозможны. В рамках же цифровой дипломатии, набившей оскомину, особое значение приобретает data diplomacy, нацеленная на сбор и анализ “больших данных”».

«У государства всегда есть преимущество в доступе и распространении информации, – отметил Алексей Долинский, к.полит.н., основатель образовательного ресурса Coursalytics. – Если государство в ходе каких-либо событий использует “вбросы” и тому подобное, через некоторое время все равно появляются работы журналистов и расследования, и ложь вскрывается, нанося больше вреда. Это подрывает эффективность публичной дипломатии в целом, но никак не отменяет использование пропаганды как инструмента».

Эксперт подчеркнул, что США никогда не отказывались от пропаганды как инструмента внешней коммуникации и такой строгий раздел между пропагандой и публичной дипломатией связан с юридическими причинами. Внешняя коммуникация была запрещена для распространения внутри американского общества, поэтому шла долгая дискуссия о разделении пропаганды (т.е. порой искаженной информации, рассчитанной на зарубежное общество, но запрещенной для трансляции вовнутрь) и публичной дипломатии.

Андрей Горбунов, руководитель проектов Фонда Горчакова, аспирант МГИМО МИД России, сделал акцент на процессе цифровизации официальной и публичной дипломатии: 

«В традиционной дипломатии отмечается “налет” цифровизации, но весьма инертный. Соцсети, которые сейчас запускаются на Смоленке и в загранучреждениях, используются для трансляции позиции, но не установления диалога с зарубежной аудиторией. У публичной дипломатии возможностей больше, и она активнее использует цифровые технологии, но, с другой стороны, у нее нет возможностей использовать big data. Будет интересно проследить, как в России будет происходить переход к data diplomacy».

Запись прямой трансляции круглого стола доступна на сайте Фонда Горчакова в YouTube.